Обычно Шарли оскорбляли чувства верующих, к чему европейское общество относилось нарочито терпимо. Впрочем, настоящих верующих в Европе осталось совсем немного. Если кто из европейцев еще ходит в церковь, то скорее по привычке, поэтому их уже не особенно трогают распятия в ночных горшках.
На самом деле, многие карикатуры Шарли не оскорбляли чувств европейских верующих ввиду банального отсутствия этих самых чувств. Ну не относятся больше европейцы с пиететом ни к собственной вере, ни тем более к чужой. Так что там можно оскорблять?
Карикатуры на политиков - тем более никогда не считались чем-то осорбительным. Политики - они же как проститутки, как ни изображай - уже не оскорбишь.
Но тут...
В последнее время вся Европа сочувствует утонувшему мальчику, ему сочувствуют даже противники мигрантов, просто методы решения проблемы сторонникам и противникам видятся по-разному, но мальчику сочувствуют все. Или почти все. В любом случае, большинство.
Но только не Шарли!
Шарли решили довести принцип "для карикатуры нет запретных тем" до абсурда и преуспели в этом.
Утонувший мальчик? Отлично! Сейчас мы сделаем на нем очередной тираж! Вот Иисус, который ходит по воде, что очень пригодилось бы утонувшему мальчику, если бы он был христианской веры. Вот детские обеды в МакДональдс, до которых мальчик не доплыл пару метров. Как же смешно!
А Европа не оценила...
Европа решила, что все-таки существует некоторый предел даже для карикатуры. Европа покривилась, поморщилась и объявила - нет, я больше не Шарли. Во всяком случае, не сегодня, не в этот раз.
И знаете, мне кажется, что это хороший сигнал.
Значит есть еще у европейцев что-то человеческое, есть еще остатки адекватности у старушки.
Хорошо, что европейцы увидели, до чего может дойти их всетерпимость, их безудержная свобода слова, их "карикатура без границ".
Хорошо, что европейцы почувствовали оскорбление своих чувств, может быть они начнут понимать, что чувствовали верующие, глядя на картинки Шарли. Конечно, не все это поймут, но кто-то наверное поймет.
И хорошо, что европейцы начали говорить, что они больше не Шарли. Для их же будущего, для их же отрезвления, для их же оздоровления хорошо.
Хорошо, что в Шарли наконец-то перешарлили даже на европейский взгляд.
Само по себе это, конечно, плохо. Но то, что европейцам наконец-то поплохело от избытка шарлизма - это хорошо.
Journal information